Звезда для Наполеона - Страница 62

Конечно, Марианна испытывала странное ощущение, выслушивая угрозы в адрес «этих презренных англичан», которых недолюбливал корсар, но, оказывается, и он хлебнул горя на ужасных понтонах, и с самого детства одного вида «Юнион Джека», развевающегося на верхушке мачты, было для него достаточно, чтобы впасть в бешенство. Но не до потери сознания…

– Нельсон был великий человек, – утверждал он, – и превосходный моряк. Но если бы я командовал французским флотом вместо того глупца Вильнева, мы не были бы побеждены у Трафальгара и гениальный кривой, возможно, еще и сейчас бы жил. Впрочем, из-за его смерти я и не рассматриваю эту проигранную битву как полное поражение! Один этот англичанин стоит целого флота.

Завершавшая трапезу чашка кофе окончательно успокоила Марианну. Она обожала кофе, хотя до сих пор пила его не очень часто. Тетка Эллис любила только чай, но единственный сосед, с которым она поддерживала кое-какие отношения, старый оригинал по имени сэр Дэвид Трент, поглощал невероятное количество кофе. Именно у него Марианна познакомилась с душистым напитком и страстно полюбила его. Она с таким удовольствием выпила свою чашку, что ее визави сейчас же подал другую. В то время как она медленно опустошала вторую чашку, растягивая удовольствие, Сюркуф внимательно разглядывал ее.

– Что вы собираетесь теперь делать?

– Я сама не знаю. Г-н Фуше сказал, что он примет решение относительно меня.

– Лучше было бы, конечно, чтобы вы встретились в Мальмезоне с экс-Императрицей.

– С экс-Императрицей? Разве развод уже совершен?

– Пять дней назад. Жозефина покинула Тюильри, чтобы больше никогда туда не возвращаться. Она устроилась в своем поместье Мальмезон с теми из ее двора, кто остался ей верен. Ее дочь, королева Голландии, едва ли покинет ее, но я опасаюсь, чтобы вы не попали в слишком печальную атмосферу. Я слышал, что слезы там текут рекой.

Невероятной гримасой корсар продемонстрировал свой испуг перед слезами.

– Мне это не страшно, – кротко сказала Марианна. – Вы же знаете, что до сих пор у меня не было особых причин для радости.

– Фуше этим займется. Я думаю, он будет действовать в ваших интересах. Я охотно предложил бы вам гостеприимство в моем доме близ Сэн-Мало. Там с вами обращались бы по достоинству, но я боюсь, что из-за вашей красоты…

Внезапно покраснев, он не докончил фразу и сделал вид, что поглощен дегустацией кофе. Марианна поняла: вряд ли баронесса правильно расценила бы присутствие девушки ее возраста рядом с мужем в доме, но это ее ничуть не задело. Ее даже позабавило замешательство грозного корсара. Смешно было видеть этого энергичного человека сконфуженным из-за желания помочь ей и боязни навлечь негодование супруги. И она сразу же успокоила его:

– Благодарю вас за любезное предложение, но я в любом случае предпочту остаться в Париже, где у меня должны быть родственники.

Он тяжело вздохнул, показывая, как он сожалеет о ее отказе, и проворчал:

– А жаль! Я был бы так счастлив…

Затем, словно устыдившись своих слов, корсар стал кричать, что кофе холодный, и потребовал у Бобуа счет.

Пришло время отправляться в министерство полиции, и Сюркуф приказал подать фиакр. Марианна с удивлением обнаружила в нем свою дорожную сумку. Она сообразила, что это сделано по распоряжению Фуше, и воздержалась от расспросов.

Фиакр потихоньку влился в поток, непрерывно катившийся по улице Монтгорей. Огородники, торговавшие на Центральном рынке, возвращались с Сен-Дени или Аржантей с пустыми тележками или нагроможденными одна на другую плетеными корзинами. Повсюду раздавались крики, восклицания, предложения опрокинуть по кружке перед дорогой… Перед «Утесом Канкаля» стояло всего несколько экипажей. Вечером сюда съезжался высший свет, но и сейчас было достаточно много людей, и Марианна с интересом посматривала из-за занавески, как вдруг, заметив знакомую фигуру и лицо, моментально исчезнувшее в толпе, инстинктивно откинулась в глубь кареты. Почему Жан Ледрю спрятался? Почему он оставался на этой улице? Искал ли он возможности приблизиться к Сюркуфу, чтобы попытаться вновь войти к нему в доверие, или только Марианна была его целью? Перехваченный ею взгляд, тяжелый и злобный, не оставлял сомнений на этот счет: в лице Жана Ледрю она приобрела непримиримого врага. Стараясь избавиться от неприятного ощущения, она повернула голову в другую сторону. Что касается Сюркуфа, не сводившего с нее глаз, то он ничего не заметил.

Главная квартира имперской полиции находилась на набережной Малякэ в очень красивом здании XVII века, но, с тех пор как революция отобрала его у законных владельцев – семьи Жюинье, – оно претерпело множество превратностей. Пребывание в его стенах Оружейной комиссии, затем Комиссии общественного просвещения не способствовало поддержанию его в должном порядке. Правда, с 1796 года гражданин Жозеф Фуше – впоследствии монсеньор герцог Отрантский – поместил здесь свою семью и канцелярию, но министр был непритязателен, во всяком случае, к своей парижской резиденции. Он отнюдь не любил выставляться напоказ, предпочитая сохранять все сокровища в своем великолепном замке Ферьер. Поэтому дом Жюинье оставался нетронутым, и патина времен глубоко въелась в его почтенные стены.

И если жилые комнаты, где царила «Добрячка Жанна» – суровая и некрасивая мадам Фуше, – равно как и служебные помещения, сохраняли некоторую пышность, то только благодаря хорошему качеству обоев и бережливости хозяйки, ибо Фуше не видел никаких оснований для расходов на его министерство.